Ю.Белоградов

 

Мое генеалогическое древо

 

Только начал писать о власовцах, но так и не закончил. Пришло письмо от моего бывшего одноклассника Вадима Кузнецова. В своем письме он просил приехать как можно скорее, потому что болен, и разговор между нами, видимо, будет последним. О Вадиме, о том, как он истратил свою жизнь на поиски тайника НКВД, я уже рассказывал ранее. Тогда я говорил о взрывной группе, которая погибла, и унесла секрет тайника, не успев передать схему его заложения. Вадим, узнав от меня о кладе, поступил в медицинский институт, долго учился, писал диссертацию. Он нашел этот клад с помощью открытых им методов. Теперь вот просит приехать. Не могу я отказать во встрече своему товарищу, с которым проведены прекрасные годы юности. Правда, потом наши пути разошлись. Но жизнь всегда так делает. А какая же может быть обида на жизнь?

Живем мы с Вадимом в разных городах. Я приехал к нему на поезде. Он совсем плохой. Поговорили, как и что. Вадим интересовался, как закончил войну мой отец. Я рассказал, что после гибели взрывной группы они с Лехой Соловьевым пошли в сторону Кашина. Шли ночью, днем на дороге опасно. Таких людей как они в лесу шаталось достаточно. Все боялись друг друга. Спереди затрещали сучья, и Леха Соловьев с перепуга побежал назад, в сторону города. Отцу пришлось идти дальше одному. Набрел на деревню, увидел часового. Но немец или наш, понять трудно. Воротник поднял, сгорбился от холода. Отец подкрался к нему сзади, сунул под нос пистолет, скомандовал

- Стой!

Часовой поднял голову и спокойно сказал

- Что ты тут шатаешься?

От сердца отлегло, спросил

- Где тут комсостав?

Часовой показал. Вошел в избу. Все пьяные. Никто на него не обращает внимания. Присел на край лавки, смахнул со стола рукой остатки закуски. Спросил дорогу на Кашин. Они налили стакан водки, дали на дорогу буханку хлеба. После сбора в Кашине отца сразу направили под Москву, в окопы. В районе Дмитрова окопы вообще опустели. Немцы добивали последнюю пехоту. Работников НКВД переодевать не стали, а приказали ночью занять окопы. Утром немцы неожиданно для себя увидели в окопах людей в гражданской одежде. Они приняли чекистов за партизан, притащили громкоговоритель, началась пропаганда

- Эй, партизан, умеешь ли ты стрелять? Давай, штык в землю, руки вверх, и переходи к нам. Бистро!

У нас послышалась команда

- Снайпер, заткни ему глотку!

Один выстрел, и немец чирикать перестал. Вскоре немцы позавтракали и повалили в атаку, думая, что перед ними какая-то шваль. Они встали во весь рост, и волна атаки покатилась. Скоро, получив отпор от хорошо стрелявших чекистов, немцы ушли с большими потерями. Началась обработка наших окопов минометами. И у нас появились потери. Целый день противник пытался выбить чекистов из окопов. Отряд городского управления НКВД из нашего города стоял там целый день. Ночью пришла смена. Молодежь в новом обмундировании скептически шутила

- Давайте, отцы, идите по домам. Мы теперь фрица погоняем.

Увидев же наши потери, умолкли. Спрашивали

- Жарко было?

От Лаврентия Павловича нашего пришло распоряжение: без особой надобности сотрудников НКВД на передовую не ставить. Дело в том, что, уходя из городов и поселков, немцы оставляли агентуру. Нужно было и этим заниматься. Всех работников, оставшихся в живых после всего одного дня окопной войны, наградили медалью «За оборону Москвы». Так выглядел этот отрезок войны для Ивана Михайловича.

Вадим завел разговор о своей докторской диссертации.

- Юра, возьми себе документы по диссертации, кое-что по практической базе опытов. Я одинок, но не могу вот так сжечь всю свою работу. Ко мне приходит женщина, занимается домашним хозяйством. Я оставляю ей за многолетний труд на меня свою квартиру. Тебя же я прошу принять деньги на организацию, записи, расшифровки биотоков. Сегодня для путешествия в прошлое с помощью расшифровки биотоков в науке недостает еще многого.

- Вадим, неужели ты думаешь, что я буду гоняться за сокровищами? Тратить жизнь на такое безумство, как это сделал ты? Не согласен, - заключил я.

- Юра, ты недопонял меня. Я тебе предлагаю с помощью моей технологии знания! Знания сами по себе хороши. Тем более что ты никакой дури не сделаешь. В тебе нет авантюризма. Может быть, наша наука найдет этот путь, - настаивал Вадим.

Решили. Загрузили папки в рюкзачок. Я уехал. Через некоторое время Вадима не стало. А у меня ум пошел вразнос, определяя, какую историческую задачу решить. Они все такие интересные. Сил не хватает, чтобы ходить в экспедиции по горам, поэтому начинаю составлять свое генеалогическое древо. Выбор сделан так потому, что полученный материал можно проверить, используя архивные данные. Можно проверить и точность оборудования. Попросил свою сестру, - она врач, - записать биотоки моего головного мозга. Сам я это сделать не смогу. Запись идет при искусственном сне, под воздействием дополнительных лекарств. Всё прошло успешно, приборы работали хорошо. Теперь расшифровка. Результаты расшифровки ошеломили. Получено отрывочное свидетельство, что мой предок в возрасте 14 лет убит на Куликовом поле. Я долго сомневался в возрасте, показавшемся мне нереальным для такого сражения. Искал подтверждение и нашел. В Большом полку, в середине построения стояли мальчишки 12-14 лет, а по краям прямоугольника были опытные воины. Теперь становится понятным, почему татары, сняв фронтальные ряды воинов, вырубили большую часть середины этого полка. Надо признать достойное поведение мальчишек. Не побежали. Стояли до конца. Почему-то сегодня дылда в 18 лет считается ребенком?

Аппарат, на котором дешифрую, старый. Элементная база конца 20 века. И не самая лучшая. Вадиму не нужны были исследования в 20-м поколении, поэтому он обходился таким прибором. Он стремился к деньгам, и получил их. Я же стал исследовать историю своего рода. Не всегда это получалось из-за старой техники. Уровень шума приборов в некоторых случаях превышал уровень сигнала. Пока работаю на этом старье, но переделаю на всё новое, если, конечно, разберусь. Технология получения исторических сведений у Вадима отработана. Видимо, она действительно опасна.

Получил сведения, что Белоградовы имели земли в Тверском княжестве у городов Зубцова и Старицы. Служили в дружине. Сведения об этом весьма сомнительны. Достоверно, что мой предок погиб в 1704 году под Нарвой. Брат же его погиб в море около Аландских островов в 1720 году. Еще один Белоградов служил в первой русской армии под командованием Михаила Барклай де Толли. Погиб при вылазке французов на реке Неман. В Смоленском и Бородинском сражениях моих предков не было. Все были убиты до этого. В Гражданской войне мои предки ни за «белых», ни за «красных» мои предки не воевали. Не позволяла внутренняя сила убивать своих. Надо написать и о большой последней войне. Эта война подкосила весь род Белоградовых. Один ткнулся на своем бомбардировщике в болото у города Велижа, другой с перебитыми ногами посадил истребитель, но умер от потери крови. Еще один Белоградов, окончив ускоренные курсы младших лейтенантов, прибыл в Сталинград, где и был убит снайпером в первую же минуту пребывания в траншее. Так сколько же можно кидать народа в пасть ненасытной войне?

В роду Белогадовых я остался последним, и нет продолжения. Кончился род. Нет уже тех людей, которые отстояли независимость нашего народа и свою землю. Будут ли теперь сохранены все наши завоевания? Перед смертью охватывает меня тревога за нашу землю.