Ю.Белоградов

 

За знакомство

 

Вернулся я из армии. Путной работы нет. Воинская специальность у меня «радиозондист». Означает это, что я специалист метеослужбы, который после запуска шара-зонда принимает по радио его сигналы, расшифровывает, переводит на обыкновенный русский язык и отдает вычислителям. Вычислители считают скорость и направление ветра, погодные условия так, чтобы выпущенные боевые ракеты точно попадали в цель. Кому это надо на гражданке? Решил сходить на завод. Там встретили вопросом:

     - «Радиозондист» – это связано с радиотехникой?

На этот вопрос я смело ответил:

     - Да!

Позвали инженера с радиосхемами. Он предложил поговорить о радио. Не даром я прогуливал в читальном зале нашего храма науки. Все вопросы по радиосхемам щелкались как мелкие орешки. Немного удивившись моей подготовке, инженер сказал:

     - Будешь работать один, самостоятельно, без всякой помощи. Работа будет связана с командировками за пределы завода. В воинские части, на аэродромы. Если ты согласен, – пиши заявление.

Дали мне неделю стажировки в сборочном цехе, где я искал «хомуты» в приборах под названием «радар-тестер сантиметрового диапазона». Монтажница неправильно спаяла, настройщик, почувствовав «хомут», отдавал прибор мне. Вот и вся моя практика. Через неделю Белоградов получил командировку в город Североморск. Закрутились подо мною колеса, которые не останавливались несколько лет подряд. Североморск – город как город. Жить пришлось в бывшей местной школе. Это такая большая старая солдатская казарма с удобствами на улице. Народу в казарме человек пятьдесят. Играют в преферанс, плетут сети из корда. Народ собран со всего Союза. Я подошел к столу с преферансистами узнать, где есть свободная койка.

     - Так ты новый? Привез? – был первый вопрос.

Я отвечал с достоинством:

     - Конечно, привез. И закуска тарань.

Все вдруг оживились.

     - Ты, конечно, не знаешь Колобешкина?

     - Конечно, нет.

     - Не беда, мы тебя с ним познакомим. Боря, иди сюда.

Поставили ученический стол на четыре человека. На край стола поставили бутылку водки и положили вяленую тарань. С другого края стола подошел Боря Колобешкин. Он зубами взял за край стола и с огромным напряжением поднял его на уровень груди. Потом аккуратно поставил. На столе ничего не упало. Тут сразу появились стаканы. Выпили. Разговор пошел за знакомство.

Утром осмотрел прибор. Дефект банальный. Замирает стрелка индикатора, поэтому прибор не калибруется. Уже в Мурманске днем жду отправку. Стукнуло, брякнуло, поехали. Утром приехал домой, пошел в цех искать «хомуты». Есть подозрение, что девочки делают «хомуты» умышленно. Регулировщик Толя улыбается:

     - Стоит твой прибор, тебя дожидается.

Беру, несу к девице с бархатными ресницами, спрашиваю:

     - Сама то знаешь, где ошиблась?

Мотает головой.

     - Делай хорошо и быстро, женихов навалом будет, не отобьешься.

     - Мне нужен один жених, с «навалом» что мне делать?

     - Выбирать будешь.

     - Я выбрала, это ты, - отвечает она.

     - Слушай, на мне одна солдатская гимнастерка. Срок носки шесть месяцев. Она порвется, мне даже нечего надеть. Еще прописан я в деревне, а живу в коммуналке. В коммуналке завелась кобра, которая хочет выгнать меня на место прописки. С бабкой в деревне я договорился, что жить у нее не буду. Приду в коммуналку, а меня там уже ждет милиция, чтобы взять под руки и проводить ночевать в камеру.

Девчонки весь этот разговор слышали, позвали секретаря цеховой комсомольской организации Палтусову, объяснили:

     - У нас на всех один путный жених, иди немедленно в райком и всё объясни. Всё, вплоть до гимнастерки и штанов. Наш цех мы позорить не дадим.

На следующий день у меня командировка в Таганрог. Я должен во время полета боевого самолета найти причину слишком длительного времени успокоения стволов кормовой пушки. Причину я уже знал, был готов устранить. Всё просто. В полете из-за вибрации ламповая панелька прибора выталкивала лампу. Упора у лампы сверху почему-то не предусмотрено. Берешь асбестовый картон, клеишь его клеем БФ-2 на крышку усилителя. Вот и вся любовь. Делать мне этого не пришлось, потому что во время утреннего полета бериевская амфибия разбилась. Причину я, конечно, не знаю. Не мое это дело. Ростом не вышел. Отметил командировку, вспомнил судьбу мою, «берегиню», поехал в Крым, в Гвардейское. Оно расположено в десяти километрах от Симферополя. Задание такое же: определить и устранить причину длительного времени успокоения стволов. Самолет мой любимый ТУ-16. Перед этим самолетом я просто становлюсь на колени. Красивее его, пожалуй, сейчас только ТУ-160 в дальней авиации. Ну что же. Взлетели. Выполняли перегон с Черноморского флота на Северный. Свою работу на кормовой пушке я сделал и болтался у штурманов. Вдруг слышу по внутренней связи:

     - Солнышко, Солнышко, отвечай!

Не знаю почему, но Солнышко, - это официальное прозвище радиста, - не отвечает. Значит, вынужденная посадка. Сели в Рязани. Солнышко отправили в госпиталь. У него обнаружилось кислородное голодание и ожог руки. Ждали окончания всех медицинских процедур, потом обманули медицинский персонал, украли Солнышко из госпиталя. Руководитель полетов только спросил:

     - У вас экипаж полный?

     - Да, комплект, разрешите взлет.

     - Разрешаю.

Но Солнышко есть Солнышко. После набора высоты радист отключился. Сели на вынужденную посадку в Калинине, на аэродроме Мигалово. Солнышко отправили в госпиталь, сами болтаемся на военном аэродроме. У военных летчиков учебные стрельбы. Самолет атакует наземную цель в пике. После выхода из пике он должен выстрелить по той же цели из кормовой пушки. Вдалеке видим руководителя полета. На руке повязка, звания не видно. Очень далеко. Однако видно, что он сильно взволнован. Лицо красное, руки вздернуты вверх, кулаки сжаты. Он кричит:

     - Моряки, - кричит нам, - моряки! Глядите, как наши раздолбаи летают!

Мы видим, что два самолета ТУ-16 с обломанными плоскостями идут на посадку и штатно садятся. Как и почему произошла авария, мы не видели. Вероятно, было столкновение в воздухе. Жаль красавцев-самолетов. Я неравнодушен к этой красоте, умноженной на огневую мощь.

Приехал домой, а у меня радость: получил комнату в коммунальной квартире. Четырнадцать метров. Девчонки за меня рады. Вместе праздновали новоселье в пустой комнате. Зато была музыка, танцы, галдеж. Подоконник заменял стол с вином и закусками, остальное место – танцплощадка. Намекнули: пора бы и в ЗАГС кого-то вести. Отвечаю:

     - Дорогие мои, мне тогда надо менять место работы. А так получается: я уехал в командировку, а избранница сразу приведет моего заместителя. Нет, я хочу видеть свою жену каждый день и каждую ночь.

     - Да, - подтвердили мои «хомутчицы».

На следующий день улетел в Алма-Ату. Прибыл туда вечером, а следующий день в той конторе, куда меня направили, оказался выходным. Решил выехать за город, в горы. На горной речке Алма-Атинке открыт торговый павильон. Торгуют пивом из бочек. Я с двумя девицами-альпинистками полез в горы «до серых облаков». Залезли довольно высоко. Взглянул вниз. Пивные бочки видятся сверху как маленькие консервные банки. На высоте захотелось пива, и я огромными прыжками спустился обратно вниз к павильону. Там заказал шесть кружек пива. На этом оно и кончилось. Дамы-альпинистки были очень рады такому повороту дела, так как водка была с собой. Второй выходной день провел на Зеленом базаре, учился готовить дунгайскую лапшу. Ну, и через день уехал домой.

Новая командировка. Москва-400. Приехал в Москву. Там прослушал инструктаж, до какой станции ехать. Пришел на вокзал, в кассы. Кассир говорит, что такой станции нет. Справочник показывает. Тогда я начинаю темнить:

     - Если я не выполню своего задания, меня «посадят». Смотрите, адрес: Москва-400. В Москве все давно знают этот полигон.

Две пассажирки ушли искать станцию Чаган. Потом они привели старого кассира со старым как он сам справочником. Старый кассир всё объяснил: нужно доехать до Семипалатинска, там пересадка на рабочий поезд. Поселок Чаган мне понравился: дома новые, столовая лучше и дешевле московских столовых, кругом чисто. Жаль, недолго побыл там. Приехал домой и перешел на работу в сборочный цех контрольным мастером. Но это уже была другая жизнь.