Ю.Белоградов

 

Две селедки

 

Всё про Москву, да про Москву говорят и показывают. А у нас в деревне не хуже. Пошли в магазин «Мечта» на центральную усадьбу бывшего колхоза. Там теперь открыли пять магазинов. И все торгуют одним и тем же товаром по одинаковым ценам. Чувствуется сговор. Сговорились, это значит, против нас, покупателей. Только мы не в обиде находимся. Привыкли, что в каждом из этих магазинов воняет социализмом советских времен. Ну, который с человеческим лицом. Капитализм – это у вас, в Москве. Мы не понимаем, какой у нас строй. Только имеем стойкий запах. В сельсовете сидит непонятная власть. На капитализм не похожа, значит, социализм с лицом. Чего власти ни скажи, в ответ будет

- Денег нет.

Они так увлекаются, что на вопрос, сколько сейчас времени, тоже отвечают

- Денег нет.

Только опять же говорю, мы не в обиде находимся. Денег нет. У нас тоже их нет, да мы привыкли. Вошел в магазин «Мечта», осмотрел витрины с товаром. Всё есть, денег нет. Решил взять две больших селедки. Сегодня Покров Пресвятой Богородицы. Отдал последние деньги, что были, пришел домой готовить стол. Грибочки соленые, маринованные. Грибная икра. Огурчики соленые. Картошечка, тушенная в русской печке со свининой. Две селедочки с луком, маслом, уксусом. Капуста шинкованная, квашеная с клюквой. Наконец, трехлитровая баночка самогонки. Ну, вроде всё есть на столе, на хрен нам эта Америка. Спасибо тебе, наша покровительница, Пресвятая дева Мария. Если бы не ты, все бы сдохли с голоду при нынешнем положении вещей, в период междуцарствия. Социализм не ушел, капитализм не пришел. Одной ногой стоим там, другой – здесь. Раскорячка получается!

Надо славить нашу покровительницу. Начал я читать молитву.

- Опасность, бедствие, скорбь колеблют наше мужество, истощают терпение. Помоги, Матерь Божья, стоявшая при кресте Его. Если и Христос, не сотворивший греха, пострадал, можно ли нам, грешным роптать на страдание? Прошу Бога нашего не только избавить меня от настоящих бедствий нашей Родины. Прошу, чтобы он дал мне силы перенести их.

Торжественная часть закончена. Пошел звать к столу соседа Колюху. Пришел. Налили под селедочку, выпили за русское православие. Я извинился, что картошка тушена со свининой. Бог, наверное, простит нас. Покров то Покровом, а на трапезе разрешается только рыба. Но при нашем то нищем положении смог купить только две селедки.

После нескольких стопочек Колюха вспомнил, что праздник – не поминки, должен быть весёлым. Принес гармонь, и началось

- Эх, солома, ты, солома, яровая, мятая.

Колюха играл, а я бил каблуками в пол и пел охальщину

Все милашки как милашки,

А моя как пузырек,

Сядет с…ть, п… отвесит,

Как у кепки козырек.

Первой пришла Галя по прозвищу «Пузо»

- Юра, ты чего поешь, знаешь ли? – начала Галя.

- Галя, я в таком возрасте, что всё уже знаю. Меня уже убивать пора, - закончил я.

- Не подумайте, что судить-рядить пришла. Я вот тут бутылочку принесла, закусочки. Дома скучища. Накрыла на стол, выставила бутылочку, а в одиночку рюмку поднять не могу. Примите? – спросила она.

- Нет вопросов! Мы тебя, Галя, никогда не откинем. Садись! Поднимем наши бокалы, также и стаканы за дружбу между селянами деревни Ивановское, и вообще, за мир между народами, - предложили мы.

Лиха беда начало. Народ стал прибывать в нашем сообществе. Не какие-нибудь халявщики, нормальные пенсионеры, инвалиды первой и второй группы, цвет нашего деревенского общества. Речи говорили умные, афористичные, а за ум очередного оратора выпивали стопочку. Становились молодыми, забывали про первые и вторые группы. Настал решительный момент, когда наше скромное застолье созрело для общей песни. Ах, как мы пели на четыре голоса. Бас, тенор, сопрано, колоратурное сопрано. Соблюдая строй, не перекрикивая друг друга. Потому что еще недостаточно опрокинули стопочек, и головы были свежи как никогда. Воодушевление, тепло компании давали дополнительные силы, так что пришлось сходить за второй трехлитровой баночкой в погреб. Перед почином уже этой банки решили сходить, подышать воздухом на берег Волги. Берег у нас красивый. Все мы теперь боимся, что нас начнут выживать. Пропадет деревня Ивановское. Будет поселок коттеджей с заборами, собаками, автомобилями. Смотрим мы на реку своего детства, дышим свежим воздухом. Кто-то сказал

- Красота! Жить на нашем берегу – счастье.

Заговорили о счастье. Никто не знал, что такое счастье.

- Юра, ты тут говорил, что всё знаешь. Скажи про счастье.

- Счастье – это когда ты вышел на берег, и, если где-то внутри от всего увиденного натянутая струна произведет мелодичный, высокий, продолжительный звук, значит, в эти секунды ты счастлив. После человек живет воспоминаниями этого состояния. Вечного счастья не бывает, - на одном дыхании выдал я.

- О, Господи, - думалось мне, - всё-таки какой я умный да талантливый. Моя судьба, женщина, бесспорно, умная, наградила меня всем этим в достатке.

Прошло несколько дней, и всё общество решило делать отдание праздника Покрова. Утром затопили баню, сели за стол. Выпили по стакану, закусили горячими щами из квашеной капусты со свининой. Нет ничего лучше щей из русской печки. Поспела баня, и мужики ушли париться, а, вернувшись, сели за стол, опрокинуть рюмочку. Бабы пошли в баню во вторую смену, прихватив с собой немощную бабку. Бабка, старая как мир, в молодости работала трактористкой, пережила всю свою родню, теперь осталась на попечении нашей деревенской общины. Бабы вернулись напаренные. Только теперь мы увидели, какие они у нас все тельные да мордастые. Они нам сказали

- Мужики, тащите бабку из бани. Иначе, пока идет, простынет.

Бабку мы посадили на санки, и по свежему снегу повезли домой. Санки-то возьми и кувырнись, да два раза. Ну, старуха немного зазябла. Пришли домой, старуху запихали греться на печку, сами, конечно, за стол. На каком стакане старуха закричала, что горит, никто не помнит. Сняли с печки. Пришлось отправлять её к фельдшеру. Она пригрелась, да сильно обожглась. Пожила еще недолго, вскорости померла.

Отдание Покрова прошло, и всё вернулось на круги своя. Как и прежде, доживаем в своей деревне, охаем от болезней, пересказываем при встречах содержание телепередач, терпеливо слушаем друг друга. Жизнь коротка, торопиться некуда.